Грозный, 1995 год.

В ночь на 1 января 1995 года Российская армия начала штурм Грозного. О том, как иностранные журналисты работали на первой большой российской войне, вспоминает бывший руководитель московского бюро британской телерадиокомпании BBC Крис Бут.

«Значит, это кому-то выгодно…» — это был единственный стандартный ответ на любой вопрос, который мы задавали. «Почему бои идут в этой части Грозного?». «Почему подпольные нефтяные качалки продолжают работать во время бомбёжек?». «Почему чеченцы покупают оружие у военных?».
— Значит, — пожилой чеченец на окраине Самашек или молодой прыщавый солдат-призывник на блокпосту одинаково пожимали плечами, закатывали глаза вверх и многозначительно поднимали палец. — Значит, это кому-то выгодно…
Эта фраза, как мне кажется, стала тогда главным символом ельцинской России. Она позволяла объяснить любое событие и заодно показать себя человеком, знающим тайные пружины принятия всех решений. Хотя на самом деле об этом не знал никто.

Грозный, 1995 год.

И ещё одна фраза сопровождала нас с самого первого дня в Чечне. «Вы только правду рассказывайте!» — кричали нам и русские, и чеченцы, стоило только притормозить и открыть дверь машины.

Журналист Крис Бут (крайний справа) со своими коллегами из Associated Press. Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Для командировки нам досталась тёмно-вишневая «Нива». Информационное агентство Associated Press поделилось с нами большими наклейками со своим логотипом, которые мы немедленно разместили на дверях и капоте машины.
Ещё одним украшением стали огромные буквы TV, собственноручно нарезанные из изоленты. Произведением этим мы поначалу гордились, но потом выяснилось, что латинская аббревиатура информационного агентства читается по-русски, как «А» и «Р», так что в ответ на вопрос «Откуда вы?» мы обычно сообщали, что работаем на «Армянское радио».
Как ни странно, это объяснение устраивало почти всех. В 1995 году и русские, и чеченцы вполне допускали, что в Ереване может работать станция под таким названием, которая и отправила освещать эту войну англичанина и татарина с большой профессиональной телекамерой.

Грозный, 1995 год.

Кстати, о мотке широкой изоленты, из которой мы вырезали буквы, нужно сказать отдельно. В то время это был главный инструмент, так что в кофрах любой телегруппы и в багажнике каждой машины, которую использовали журналисты, можно было всегда найти пару мотков этой изоленты.
С её помощью чинили сломавшееся оборудование, использовали вместо бинтов и повязок. Но сначала обязательно обклеивали свои машины надписями PRESS и ТV.
Эта практика закончилась где-то посередине между первой и второй чеченскими войнами. Местные бандиты тогда вовсю занялись торговлей людьми, а журналисты превратились чуть ли не в главный объект похищений.
Так что надпись TV на машине заметно усиливала шансы на то, что ты пропадёшь в районе горного чеченского села, а вскоре в твой московский офис придёт посылка с маленькой видеокассетой формата Hi8, на которой будет записано твое обращение к коллегам.

Грозный, 1995 год.

Одну из таких кассет нам принесли году в 1997-м. На темноватой съёмке был американский миссионер, обросший бородой и совершенно седой. Его уже давно держали в подвале, и на видеозаписи он просил тех, кто его знает, заплатить за него выкуп, иначе он сначала лишится пальца, а затем и жизни. Уже в следующую секунду, без всякого монтажа, ему медленно отрезали мизинец.

Миссионера потом отпустили, мы записали с ним интервью, но это так и не попало в новости Би-би-си. Вскоре после этого мы получили еще одну кассету с Северного Кавказа, на которой российскому солдату перерезали горло.
Это было снято еще до того, как изобрели систему автоматической стабилизации видео-съёмки, но камера в руках неизвестного «оператора» ни разу не дрогнула.

Грозный, 1995 год.

Оператора, с которым я работал, звали Вадик, и он был из Астрахани. Мы довольно часто ругались, но особенно Вадик ненавидел меня, когда я сидел за рулем тёмно-вишнёвой «Нивы».
Дороги в Чечне тогда и правда были ужасные, но некоторым нашим коллегам приходилось хуже нас. Одно из телевизионных агентств, например, решило, что для работы на войне лучше всего подойдут «Жигули» — «четвёрка».
Её тоже обклеили буквами TV, нарезанными из изоленты, а для того, чтобы радио включилось само собой, нужно было всего лишь посильнее хлопнуть дверью.

Проездив по чеченским дорогам два года, я считал себя большим экспертом по поведению на войне. И лишь несколько лет спустя, во время специального курса в Лондоне для журналистов, работающих в горячих точках, с удивлением узнал, что познания, которыми я так гордился, совершенно бесполезны и взяты мной из американских кинобоевиков.

Грозный, 1995 год.

Как выяснилось, дверь машины, например, за которой мы так часто прятались от обстрелов, совершенно не защищает от пуль. Выслушав мою историю о бегстве из района консервного завода, который накрыло артиллерийским огнём, инструктор на курсах переспросил, действительно ли мне пришлось раз семь разворачивать машину для того, чтобы выехать под огнём на единственную дорогу. Я сокрушённо признался.

«Машину, — укоризненно сказал британский инструктор в белой рубашке и галстуке, — нужно всегда парковать носом в направлении возможной эвакуации». Пришлось с ним согласиться.
Все эти инструкции, правда, совершенно не относились к информационному агентству Reuters. C самого первого дня они привезли в Чечню настоящие бронированные внедорожники, так что спокойно могли прятаться за открытыми дверями своих машин.

Грозный, 1995 год.

Как и любой оператор, Вадик, если не ворчал по поводу моего неумения водить «Ниву», все время искал «картинку покрасивее». В самом начале января, в разгар боёв за Грозный, мы решили, что пришла пора запечатлеть хоть одно сражение во всех подробностях.
В центр города въехать было почти невозможно, так что для съёмок мы выбрали недостроенный многоэтажный дом на окраине. Крыша у него уже была, а вот лестниц не было, но мы как-то умудрились забраться наверх.
Вадик едва успел поставить камеру на штатив и принялся выбирать план для первой съёмки, как мы услышали тонкий свист, а затем миномётный заряд разорвался в сотне метров от нашего здания.

Следующий залп лёг уже перед самым подъездом дома, а когда раздался третий разрыв, мы уже кубарем катились вниз, не замечая отсутствия лестницы.
Краем глаза я успел заметить, что площадки между этажами были усыпаны гильзами и пустыми магазинами от винтовки Драгунова. Выбранный нами недостроенный дом был, по всей видимости, уже давно облюбован чеченскими снайперами, и миномётчики об этом прекрасно знали. Да и Вадика с его большой камерой на штативе издалека можно было легко принять за стрелка с ручным гранатомётом.

Грозный, 1995 год.

Мы запрыгнули в машину и, отъехав пару сотен метров, попробовали забраться на крышу ещё одного здания. Но миномётчики поджидали нас и тут, и первый же заряд разорвался перед домом, как только Вадик выставил штатив на крыше.
Пришлось срочно менять дислокацию. Мы решили ехать в Черноречье, единственный район на окраине, который в то время ещё вроде бы удерживали чеченцы.

«Ниву» припарковали во дворе, окружённом ещё вполне целыми «хрущёвками». Артиллерийская канонада не прекращалась, разрывы снарядов громыхали всё ближе. В самом центре двора, в детской песочнице, молча и сосредоточенно копался какой-то подросток. По двору бегали женщины, укрывая головы платками.
Как нам объяснили, чеченцы покинули этот район несколько дней назад, так что куда и зачем стреляют армейские батареи, развёрнутые в нескольких километрах от Черноречья, не знал никто.

Грозный, 1995 год.

Очередной артналёт мы переждали в первом попавшемся подъезде, а потом просто начали стучать во все двери. Одну из них открыла бледная как полотно женщина и пригласила нас войти.
В гостиной в инвалидном кресле сидел пожилой мужчина. На его пиджаке поблескивали медали ветерана Великой Отечественной войны. В самом начале той войны и русские, и чеченцы считали, что боевые награды станут дополнительной страховкой и защитят их, если кто-то ворвётся в дом.
Мужчину звали Николай. Он сказал нам, что очень боится, и что у него есть родственники в Кизляре. Его жена (кажется, её звали Раиса) говорила, что уехать они никак не могут, потому что у неё есть очень ценные ковры и она не хочет оставлять их ни бандитам, ни солдатам.

Эти уговоры продолжались всё время, пока мы несли Николая в его кресле вниз, к «Ниве», припаркованной во дворе. На лестнице я позвонил в Лондон, и наш редактор сказал, что если мы снимем всю эту историю, то он даёт разрешение вывезти семью в Кизляр.
Но нас было только двое, и Вадик не мог одновременно нести Николая и снимать. Так что про распоряжение лондонского редактора мы сразу забыли. Уже у дверей машины ветеран расплакался. Он всё время говорил жене, что вот, чеченцы ушли, а сейчас придут солдаты и всех убьют.
Но Раиса настаивала на своём, убеждая его, что не может просто так бросить ковры… Нам пришлось уехать. На прощанье Николай долго вытирал слёзы и махал рукой в сторону жены. «Вот дура-то, — тихо приговаривал он. — Вот дура…»

Грозный, 1995 год.

Через несколько дней мы ночевали в Грозном. Всех разбудили гул самолётов и частый грохот ракетных разрывов. Кучка журналистов, с трудом протирая глаза, выбежала на улицу.
Как оказалось, во время налёта несколько бомб угодило в нефтеперерабатывающий завод, так что весь горизонт полыхал багровыми отсветами. А ракеты разрушили несколько жилых домов на центральной улице Грозного.
Внешние стены рухнули, и было видно, как в одной из квартир на втором этаже из под обломков выбрался покрытый пылью мужчина. За его спиной переливалась гирляндами новогодняя ёлка.

Грозный, 1995 год.

Когда я вернулся в Москву из этой командировки, в офисе меня ждал официальный факс из пресс-службы правительства Российской Федерации.
В бумаге со ссылкой на вице-премьера Олега Сосковца сообщалось, что государственные структуры начали сбор одеял и продуктовых наборов и что всё это будет доставлено гражданским лицам в Чечне.
Ещё в одном абзаце неизвестный сотрудник пресс-службы уточнял, что на самом деле жилые дома в центре Грозного взорвали боевики для того, чтобы выдать это за последствия авиаударов.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Грозный, 1995 год.

Источник: http://oper-1974.livejournal.com/511257.html

(Visited 2 443 times, 1 visits today)